Традиция - это условие самореализации человека, через осознание внутренних разрывов опыта, через опознание нечеловеческого, что СИСТЕМА и проявляет в открытии сути, в частности искусства боя и военно-экономической стратегии, т.е. рационального устроения организации жизни – своей и бытия каждого.
Рассматривая внутренний символ реальности ТРАДИЦИИ сквозь призму культуры, т.е. опыт творческой преемственности духа, полноту бытия чистого Присутствия, в предельной открытости и, следовательно, просветленностью сознания.
Такое понимание условий традиции как и возможности размышления стирает философскую рефлексию. Если культура есть "принцип человеческой сопричастности, в котором объединяются тождество и различие", то традиция - внутренний предел принципа культуры взаимодействия и взаимозаинтересованности, делающий возможным его.
Традиция - реальность человекопорождающая и человекоперерождающая. Эта реальность всеприсутствия духа наставника, явлена всегда пониманию каждому из нас и удостоверяемая лишь неисповедимым, несказанным и невысказанным его опытом - того, кто пришел и прошёл этот путь 1-м - кто вернулся в наш мир восприятия и вечно пребывая в осознавании каждого мига сути существования, что и передаёт наставник через – само искусство убивать реального боя, или просто методологии самореализации в жизни, через виды работы и жизнедеятельности или бизнеса, и ему труднее чем нам – он первопроходец на этой дороге, пусть и имеющий опору в опыте своих Учителей-Наставников.
Это касается и тех наставников, и из своего рода (а насколько опыт его древнего рода, разбросанного по всему миру, достойно изучения этой исторической цепи и традиции поколений, можно судить хотя бы по интернету, задай «Поиск» и там высветится всё богатство – больше достойного.
Но, и даже если есть «паршивые овцы» и то полезны и интересны совоими пусть и ошибочно деструктивными проявлениями в исторических событиях.
Сам наставник это понимает и тщательно раскрывает причины и суть и условия и обстоятельства приведшие к любому историческому событию, через призму – что здесь есть достойного и полезного и положительного, а что отрицательного и недостойного по критериям морали и нравственности и профессионализма.
В разных культурах традиция указывает на присутствие сокровенного, внутреннего проточеловека, "Небесного", "Предельного" или "Великого" человека, равнозначного полноте (всегда символической!) бытийствования.
Евразия и есть истинный фокус русской жизни - это место России в мире. И в этом месте Европа и Азия, Запад и Восток не только встречаются друг с другом, но и соприсутствуют. Не будучи ни Западом, ни Востоком, Россия ОБЪЕМЛЕТ собою и Запад, и Восток.
Бесполезно говорить о судьбе России, о "русской идее" и русской традиции, не определив отношения России и к Западу, и к Востоку. Россию как "субъект" нужно рассматривать, во взаимодействии цивилизаций Востока и Запада.
Без учета этих факторов всякая характеристика русской традиции заведомо неполна и неадекватна.
Что же касается влияния, оказываемого самой Россией как на Восток, так и на Запад, то эта проблема, почти незамечаемая и не осознанная сегодня, в будущем, беспорно, приобретет огромное значение.
Традиция, культура и цивилизация составляют 3 уровня, 3 измерения человеческой практики, причем культура занимает промежуточное, посредническое положение между традицией и цивилизацией.
Удобным же критерием различения типов цивилизации - и, в частности, цивилизаций Запада и Востока - может служить характер опредмечивания символизма культуры.
Этот процесс может выступать в двух видах: как объективация "данности" опыта и как объективация самих пределов данности.
В 1-ом случае реальность приобретает умопостигаемый (идеальный) или эмпирический (материальный) характер.
Во 2-ом случае сохраняется память о символической природе опыта, и реальность не имеет своего единственно "истинного" образа.
В целом 1-ый путь определил лицо западной цивилизации, тогда как цивилизация Дальнего Востока являет собой наиболее законченный в мировой истории продукт второй тенденции.
Восточная традиция без ложного пафоса утверждает величие человека именно в его умалении: ничтожность человека перед неизбывностью самоизменчивой Пустоты есть не что иное, как его величие в причастности "Единому Превращению" мира, вселенскому танцу вещей.
Но это величие человека - всегда сокровенное, символическое, отсутствующее. Вершина восточной мудрости - это постижение мира как зеркала внутренней глубины сознания, и это постижение обращает бытие человека в чистое присутствие, столь же вездесущее, сколь и сокровенное.
Наследие традиционной культуры Дальнего Востока - это не идеи, не понятия, не образы, но именно типовые формы, которые указывают на пределы и, более того, саму предельность существования и потому воплощают собою силу творческих метаморфоз жизни.
Круговое движение типовой формы от первозданного хаоса (по-китайски "беспредельного" - уцзи) к хаосу эстетически свободной жизни (что именовалось в Китае "великим пределом" - тайцзи) обеспечивает посредование между природой и культурой.
Неразличение первозданного хаоса и хаоса эстетизированной жизни, Неба и Земли, "пустоты" и "формы" - последнее слово восточной традиции, скрадывающее долгий внутренний путь мысли и потому чреватое тайной.
2 эти вида хаоса подобны не по аналогии, а по завершению - в силу самого качества своего бытия, носящего конкретный, деятельный, текучий характер.
Тождество "пустоты" и "формы" оправдывается не дискурсивным знанием, а скорее фигурой иронии - этого ускользающего знака беспредельной предельности.
Философия тайцзицюаня очень космогонична и сильно связана с даосизмом. Этот вопрос заслуживает более детального освещения нежели рамки этой странички, однако, постараюсь кратко познакомить с основными древнекитайскими взглядами.
Все начинается с Уцзи (Беспредельное) или великая пустота, очертания естественны и не имели образа, земля и небо разъединены, был всеобщий хаос, инь и ян не оформлены, не было покоя, не было движения, а первоначальное ци не было отделено от хаоса.
Единое рождает 2 предела тайцзи, тайцзи, рождает 2 значения (лян и), 2 значения рождают 4 образа (сы сян), 4 образа рождают 8 триграмм (ба гуа), 8 триграмм рождают 5 первоэлементов (у син), 5 первоэлементов рождают форму – мысль (син и), и обратно возвращаясь, тайцзи рождает смешанную первоначальную ци.
Смысл “работы смешанной первоначальной ци тайцзи–цюаня” заключается в следующем: “внутреннее и внешнее соединены в одно, верх и низ следуют друг за другом, сердце–мысль выполняет движения обматывания шелковой нитью, все тело двигается как единое целое, ци ранних небес, ци поздних небес смешиваются в первоначальную ци и образуют единое целое”.
Посредством сердца–мысли исполняешь тайцзи, из тайцзи рождается смешанная первоначальная ци. Тренируя малое зернышко смешанной первоначальной ци, очень скоро можно добиться, чтобы дух и ци охраняли тело. Практикуя Цигун (Обматывание шелковой нитью), занимающийся не только имеет оздоровительный эффект, но и увеличивает свое боевое мастерство.
Итак, чтобы понять Тайцзи, необходимо сначала учить Уцзи: не войдя в круг Уцзи, очень сложно выполнить диаграмму тайцзи. Какие требования к Уцзи? Надо тихо выполнять стояние столбом. Ицзин по этому поводу говорит: “вести небо и землю, вдыхать очищенную ци и выдыхать грязную, стоять и соблюдать дух, мускулы- как одно целое”.
Отдыхающая мысль пуста, сердце в покое, в пустоте циркулирует ци, как только почувствуется свет, дух и ци взаимно проходят друг в друга, тьма образов возвращается к своему истинному корню, складывается в единое ци и развивается до картины тайцзи.
Древние говорили: “В тишине взращивать корень души, ци превращается в дух; взращивать душу, взращивать характер, увидеть простоту ребенка (стать открытым, как ребенок)”.
Рассуждая о семени, ци и духе, древние говорили: “У неба есть 3 драгоценности: солнце, луна, звезды. У земли есть 3 драгоценности: вода, огонь, почва. У человека тоже есть 3 драгоценности: семя, ци и дух”. Когда у человека 3 драгоценности истощаются, наступают болезни и смерть.
Когда ци в изобилии, тогда семя в изобилии, когда ци в изобилии, тогда дух не слабеет. Семя, ци, дух друг на друга опираются, друг от друга зависят, существуют за счет друг друга, существуют как одно целое.
Семя питается от тела: жидкость человеческого тела превращается в кровь, кровь превращается в семя, семя превращается в костный мозг.
Еда и вода попадают в желудок, перерабатываются селезенкой в жидкость, затем получается кровь. Ци перемещается по телу, ци принимает наследие от неба и земли, матери и отца. Ци, произошедшая от неба и земли, называется истинная ци. Ци, произошедшая от отца и матери, называется первоначальная ци, т.е. ци ранних небес.
Когда появляется младенец на свет, разрывается пуповина, капелька первоначальной ци возвращается в пуповину, распределяется по всему телу, собирается в среднем даньтяне. Ци всего тела выходит из этого места.
По мнению древних китайцев, существуют 3 даньтяня: верхний, расположенный на уровне солнечного сплетения, отвечает за дух сердца шэнь, средний, расположенный на уровне пупка, отвечает за ци, нижний даньтянь, расположенный на 2,5 цуня ниже пупка, отвечает за энергию цзинь.
Человек, изучающий нэйгун (внутреннюю работу), тренирует вышеупомянутые 3 драгоценности. Дух идет вниз, семя поднимается наверх превращается в ци, а ци превращается в дух.
В Ицзине говорится: “Ци есть движение семени, семя есть жилище духа, дух расходует ци и семя”. Когда семя сильное, тогда ци наполненное, если ци процветает, то дух кипучий, если дух кипучий, тогда форма без изъянов (имеется в виду тело), форма без изъянов – жизнь длинная.
В трактате “Достоверные сведения о долгожительстве, передаваемые из рода в род” говорится: “Характер и взращивание тела успокаиваются изнутри, чистое, пустое, нашедшее приют, сердце, охраняется снаружи” .Древние говорили: “10 лет изучать искусство - 10 лет взращивать ци, можно долго жить не старея”.
Используя знания и открытия разных - эпох, культур народов, искателем сути ищется научная парадигма, позволяющая укоренить область духовного непосредственно в текучем и конкретном характере человеческой практики.
Такая парадигма как раз и содержится в традиционной науке Востока, опирающейся на телесную интуицию как внутреннюю матрицу культуры. Это наука "действия сообразно с обстоятельствами", которая открыта только безмятежно-покойной душе, свободно и непредвзято откликающейся всем бесчисленным голосам мирового хора.
И вполне естественно, что в условиях резко возросшей автономности технологических систем в равной мере возрастает и значение столь глубоко осознанной на Востоке человеческой сообщительности как таковой - того, что можно назвать "техникой сердца" в противоположность "технике орудий", культивируемой цивилизацией Нового времени.
"Техника сердца" - это и умение внимать немой речи чужой души, и способность, будучи свободным от "бремени вещей", прозревать мир в радостный миг его рождения, созерцать "семена" вещей, жить предчувствием, предвосхищением всего сущего.
С 1-го же взгляда заметно, что Россия занимает совершенно особенное положение в ряду важнейших мировых цивилизаций.
И, пожалуй, главная ее особенность состоит в том, что триада традиция-культура-цивилизация в этой стране не составляет единой, отлаженной системы, определяющей и общий тип общества.
И на Западе, и на Востоке цивилизация средствами идеологии затушевывает и скрадывает свою нетождественность традиции и тем более культуре; в обоих случаях символическая глубина опыта не противопоставляется и не противостоит миру предметности, созидаемой цивилизацией.
Мистика часто оказывается куда ближе к коммерции, чем обычно думают. В России все три уровня общественной практики человека всегда существовали как бы порознь, часто противореча друг другу и друг друга отрицая.
Традиция как жизнь в духе представлена богатейшей практикой мистического православия с ее наследием "священнобезмолвствующих" и учителей "умного делания", институтами иночества и старчества, многообразными святыми и подвижниками земли русской.
Рядом с этой традицией в последние два столетия поднялась в России и замечательная культура, отобразившая жизнь человеческой души с такой полнотой и тонкостью, что многие отечественные мыслители считают подлинным призванием русского человека жизнь сообразно переживаниям и влечениям души.
Что же касается цивилизации, то ее мир, всецело внешний, безличный, воспринимался, скорее, как продукт лицемерия и фальши, как неизбежное зло, которое терпели - но не более.
Это была цивилизация, заимствованная по случаю у разных народов и служившая преимущественно интересам государства. Народу она оставалась чуждой.
При внимательном рассмотрении российской ситуации оказывается, что в России по сравнению с "нормальными" цивилизациями Запада и Востока перевернута сама перспектива рассмотрения традиции, культуры и цивилизации: точкой отсчета берется именно духовная традиция, реальность целиком внутренняя, и в результате сохраняется понимание вторичности цивилизации по отношению к традиции и культуре, а также непозволительности осуществляемой цивилизацией подмены символического мировосприятия идеологическим.
Только Россия позволяет выявить внутренние разрывы между традицией, культурой и цивилизацией, хотя возможность эта оплачивается ценой необыкновенной, почти маниакальной напряженности в обществе, прорывающейся время от времени грандиозными потрясениями, русским бунтом, "бессмысленным и беспощадным".
Важная особенность русского уклада, русского сознания заключается в том, что в России традиция напрямую, без посредничества культуры изливалась или, лучше сказать, срывалась в идеологию, вырабатываемую цивилизацией.
Ключевым понятием философии славянофильства является воля. Природа последней более сложна, чем обычно полагают. Воля предполагает, конечно, внутреннюю цельность и сосредоточенность; она есть одновременно условие и содержание внутреннего сознания, сущность само-сознающего знания.
Но воля также дает нам способность проводить различие между тем, что проецируется нами на мир (в терминологии Хомякова, "то, что есть мое Я и от меня"), и тем, что составляет реальность (по Хомякову, "то, что есть мое Я, но не от меня"). Так воля выступает как принцип разграничения и отстранения, иными словами - условие множественности бытия. Именно из воли рождается сознание, которое есть прежде всего сознание внутреннего разрыва.
Смысл существования традиции - это все-таки не познание, а воспроизведение, ВОЗОБНОВЛЕНИЕ в общественной практике людей вечно преемственного в человеческой жизни. Конечно, невозможность объяснить тайну со временем порождает догматизм, который в конце концов приводит к торжеству рациональной мысли, знаменующей разложение и гибель традиции.
Но наследие традиции будет жить, пока человек, оставаясь Человеком Разумным, будет искать разгадку тайны истока сущего.
Идеал Святой Руси, столь привлекательный для славянофилов, был именно тем знаком внутренней правды традиции, память о которой навсегда врезалась в сердца русских людей.
Он предполагал слияние всех сторон человеческого опыта в некоем предельном всеединстве - излюбленное понятие почти всех оригинальных русских философов.
Но "всеединство" не может быть предметным; оно всегда - НА ГРАНИ известного или переживаемого. И любая попытка подвергнуть его "рассмотрению" неизбежно его разрушит.
|